В январе темнеет рано и по-особенному. В будни темнеет сразу с утра и на весь день, а в выходные светлые минуты суток проносятся перед тобой вспышкой закоротившего электричества, на мгновение тьма накрывает город, а потом ее взрывают густо сплетенные точки фонарей и гирлянд. Не город, а улей светлячков и глубоководных удильщиков.
- Я ненавижу их. Знай это. Помни всю жизнь. Меня бесят твои дурацкие выдумки. И ты меня, дурак, бесишь.
Он ворчал, пыхтел, переваливался с ноги на ногу во всеобщем стеклянном бассейне январского мороза, укутуанный как маленький эскимос, но не снимал их. Мы оба знали, что не снимет.
- Тебе хватает сил ненавидеть варежки? - я притворился, что удивлен. Изредка можно доставить самому себе подобное утонченное удовольствие.
- А ты ответь! Ответь, какой смысл в ручных чехлах без пальцев? - он воздел руки вверх, потрясывая моими злополучными подарками. - Мне каждый раз снимать их, чтобы почесаться? Или достать монетку! Или... Может, проще не надевать их вовсе? Зачем ты подарил мне варежки? Назло! О, это в твоей манере, насмешливый шантажист!
- Разумеется, - я остановился, взяв его за узел шарфа и притворившись, что озабочен симметричностью оного. - Я отвечу. Мне нетрудно.
- Ответь, - он яростно завозился, пытаясь сунуть руку в объемистой пуховой варежке в карман, чтобы достать свой гигантский портсигар с элегантной крохотной кнопочкой, которую, как я и рассчитывал, было невозможно нажать пучком из четырех пальцев, и даже отдельным большим, охваченным стопроцентной шерстью. - Ответь, почему я должен мучиться вместо того, чтобы заставить тебя съесть эти варежки с соусом карри и купить себе обыкновенные перчатки со всеми необходимыми ответвлениями!
- Потому что меня достало, какой ты самостоятельный, - я отобрал портсигар, раскрыл его - у меня-то перчатки - достал одну сигарету и вложил ему в возмущенно приоткрытый рот, готовящийся разразиться еще одним обличающим монологом. - Я могу оплатить за тебя проезд, дать тебе закурить и... ну и помочь почесаться, конечно же. В любой момент, какой тебе будет удобен.
- Скотина. Да-да, ты, - кивнул он в ответ на мой взгляд и жадно затянулся. А я, хмыкнув, тут же изъял сигарету и поцеловал его - прямо в облако едкого никотинового дыма и влажного морозного пара.
- Пожалуй, я пришью к ним еще и резиночку. Для верности.
- Ну хватит... губы обтрескаются... - прошептал он и сунул ручонки в варежках мне в карманы.
Ему всегда требовалось в два раза больше тепла, чем было и так.